I[]
Мы… вспомнили!
Радость переполняла меня, создавая внутри светящийся хаос. Как давно я мечтал об этом, даже не подозревая о своей мечте! Как долго на сердце висела непонятная тяжесть, не дававшая насладиться минутами кажущегося благополучия! Кажущегося… Я всегда это чувствовал, оставаясь наедине с самим собой. И я пытался убежать. Убежать от правды, с которой ничего не мог поделать. Которую не мог даже осознать. И которая мучила меня, словно ноющая рана.
Я уходил. В толпу людей и событий. Искал себе многочисленные занятия, перебирая их одно за другим. В лагере это было легче, но даже вернувшись, я по инерции продолжал некоторое время… Пока однажды на меня не находила непонятная тоска, выедавшая все мои чувства. Я становился ракетой без топлива, навсегда повисшей в космической бездне.
И тогда я садился за компьютер и всё доступное мне время отключал мозги тоннами ненужной информации, создававшей видимость жизни. Другой бы на моём месте начал пить, но я… Мне никогда не нравилась непослушная размытость ума: от меня в этой жизни и так всё ускользало. Ни одно серьёзное начинание не удавалось довести до конца. Почему? Если б я знал…
И вот теперь я знаю. До этого момента я не помнил ни одного цикла, кроме самого последнего. Зато теперь я помню их все. С тех пор, как в первый раз сел в злополучный автобус. И все они заканчивались одиночеством среди зимы и холодных стен. Помню, как, возвращаясь из лагеря, я пытался написать рассказ… сочинить музыку… заняться спортом… устроиться на нормальную работу… Пытался – и… не понимал, для чего. Ведь лагерь и все мои знакомства остались позади, растаяв лёгким миражом с последними лучами заката. И они… не вернутся. Я так думал. И поэтому у меня не было цели. Не было смысла. Не было… будущего.
И вот теперь оно появилось, потому что мы вспомнили всё! Не помню, как это произошло. Пожалуй, это единственное, чего я теперь не помню.
Мы сидели на причале, опустив ноги в тёплую воду. Стрекотание сверчков, обрамлённое ночной прохладой и словно сошедшим с неба насыщенным ароматом цветов и травы, погружало нас в то пьянящее чувство, которое я доселе не любил и которого так боялся. Потому что теперь в его обволакивающем тумане сияла надежда.
Я осторожно положил руку Ей на плечо. В ответ Она уткнулась лицом мне в грудь, щекоча носом через рубашку. И тогда я обнял Её обеими руками и крепко прижал к себе. Какая же сильная радость меня наполняла! Какое это было счастье… Ведь счастье – это ни что иное, как ожидание счастья.
И вот, Она поднимает голову. Поднимает мне навстречу. Навстречу рассветающему небу. Навстречу моей любви. Навстречу нашему будущему! Ещё мгновение…
Но что это? Я не могу разглядеть Её лица. Не могу вспомнить Её голоса! Вместо лица я вижу только размытое пятно, а вместо голоса – какой-то невнятный шум. Он усиливается. Мир вокруг искажается, всё начинает дрожать…
Я просыпаюсь в холодном поту возле своей кровати под звук обезумевшего будильника. Да, я забыл не только мгновение, вернувшее мне память. Ещё я забыл… Её! Словно бездна, из которой наконец-то удалось вырваться, смеялась мне вслед. Ведь ей удалось отхватить на прощание самый ценный кусочек…
II[]
Прошло три дня с момента моего последнего возвращения из Совёнка. А точнее, три ночи. Три ужаснейших ночи. Я не мог заснуть, судорожно дёргаясь на кровати и пытаясь вспомнить дорогое лицо.
– Что же это творится?! Как же… Как я мог Её забыть?!!
Я несколько раз ударил кулаком по подушке и закончил эту серию коронным в стену. Разумеется, было больно.
– Ай!.. Всё... Хватит. Нужно успокоиться. Сейчас вдохну два раза и логически выведу всё недостающее. Говорят, что знание некоторых принципов возмещает незнание некоторых фактов. Только не помню, кто это сказал…
Я закрыл глаза и представил внутри себя чистый чёрный экран.
– Значит так. В нашем отряде было несколько девушек. Их звали…
Я на несколько секунд завис. И тут мои глаза расширились.
– Нет! Не может быть! Я не помню ни одной!!
Я вскочил и принялся бешено ходить по комнате. Мне снова захотелось отмутузить стену, но ссадина на кулаке взывала к благоразумию. Да и сосед моей первой попытки не оценил.
Тогда я подошёл к окну в надежде, что холодный ветер остудит закипевшую кровь. Без толку. Я открыл холодильник. Компресс из замороженных пельменей действовал недолго. Оставалось последнее средство…
Но даже всемогущий компьютер не мог меня привычным образом отвлечь. С моей памяти словно спала тяжёлая пелена, и я чувствовал необычайную лёгкость. Такая лёгкость появляется на душе у близорукого ребёнка, которому наконец-то подобрали правильные очки. Но радость видеть мир чётким и чистым неизбежно разбивается о насмешки бывших друзей. Вот и я теперь стал таким же. Свободным. Лёгким. И глубоко несчастным.
В ту ночь, равно как и в две предыдущие, я уснул только под утро и проснулся, когда на землю уже спустились ранние зимние сумерки. Опустевший холодильник ненавязчиво намекал, что муки голода тоже могут неплохо отвлечь. Но я предпочёл развеяться прогулкой по вечернему городу. До магазина и обратно.
Магазин находился поблизости, и прогулка обещала быть недолгой. Он располагался возле той самой остановки, откуда я столько раз отправлялся в уже ставшую родной тюрьму. Тюрьму! Самую страшную из тюрем. И самую прекрасную. Ведь только там моя жизнь приобретала смысл.
Ряды ярких стеллажей освещали полумрак улицы через широкие окна. В голове настойчиво крутилась мысль вместо холодного компресса из пельменей сделать себе горячий компресс из отбивной. Ух, как бы я её отбил! Хищно улыбнувшись, я толкнул входную дверь.
И вдруг за спиной раздался знакомый гул. Я нервно оглянулся. Да, теперь я узнал бы его из тысячи. К остановке подъезжал тот самый автобус. Тот. Самый. Четыреста десятый. Не успев задуматься о глупости своего поступка, я кинулся в его роковые двери…
III[]
В этот раз автобус был битком. Бедная кондукторша, заблокированная толпой на своём месте, беспомощно внушала безбилетникам, каким должен быть образцовый пассажир. Прижатый, в свою очередь, к дверям, я не давал им открыться и на каждой остановке становился адресатом многих тёплых слов. Обжигающе тёплых. Кстати, тепла этому автобусу тоже было не занимать: пот с меня лился градом. Ещё ни разу по дороге в лагерь не было такой толчеи. Как правило, в салоне вообще никого не было.
«Интересно, хватит ли домиков на всех? – Подумав об этом, я усмехнулся. – Вон та бабушка кажется знакомой. Не она ли наливала нам суп? А вот этот с бородой – вредный сторож… Хотя нет. Наверное, обознался».
Так я благополучно добрался до конечной, где старый агрегат неожиданно испустил дух.
«И что теперь? Ждать следующего?»
Но ждать совершенно не хотелось.
«Кто предал раз, предаст тебя и дважды. И потом, я же так хотел прогуляться…»
Очутившись на улице, я медленным шагом пошёл в сторону дома. Поломка автобуса выглядела символичной.
«Кажется, я больше никогда туда не вернусь…»
Морозный ветер ударил мне в лицо, остудив разгорячённый мозг. И тут я ужаснулся, осознав всю степень своего безумства.
«Нет, ну вот зачем? Зачем я сел в этот автобус?! А если бы он действительно увёз меня обратно? Я бы снова попал в круговорот циклов, снова потерял память обо всём! Мне точно нужно обратиться к психиатру…»
Размышления о собственном двуличии продолжались около получаса, пока на моём пути не выросли ворота городского парка. Пустынные аллеи, припорошённые снегом и освещённые рядами фонарей, смотрели на меня задумчиво и печально. Мне почему-то очень захотелось туда. Но через дорогу находился крупный супермаркет. К сожалению, не круглосуточный. И светившиеся рядом часы показывали, что до закрытия оставалось всего пятнадцать минут. Я начал колебаться.
«Зайду, наверное… Закуплюсь на неделю и сразу на автобус. Я уже достаточно находился, да и с тяжёлыми сумками не особенно погуляешь.»
Я окинул взглядом парк.
«И всё-таки жалко... Сейчас бы полчасика побыть вдали от городского шума. Зайти в самую глубь. Подышать свежим воздухом. Помечтать…»
Но только я себя пересилил, развернувшись к супермаркету, как светофор неожиданно переключился на красный и с садистским сладострастием начал отсчитывать: 59… 58… 57… Этого оказалось достаточно, чтобы я, больше не оборачиваясь и не раздумывая ни о чём, зашагал в сторону ворот, чем-то напоминавших мне ворота лагеря.
IV[]
Я гулял по парку, забыв о времени. Здесь не было ни души. Только стройные ряды деревьев, словно держащие на длинных палочках головки фонарей. Только переливающийся под ними снег, то и дело осыпавший меня своими мелкими искрами. Только гудящий в ушах и постепенно усиливающийся ветер. И лёгкий хруст, иногда слышащийся позади меня.
Сначала я не придавал значения этому звуку, погрузившись в свои мысли. Но постепенно меня стало охватывать беспокойство. В парках нередко орудуют маньяки – я много читал об этом в новостях. Подобрав толстую палку, я сел на лавочку возле фонаря и начал напряжённо всматриваться в темноту. Минуты шли, но ничего не менялось. Только высоко над головой завывала метель…
Очнулся я, когда чьи-то руки обхватили мне шею. Маньяк незаметно подкрался сзади, стоило мне задремать! Как же я проклинал свою беспечность…
И всё-таки моё везение оказалось ещё более сумасшедшим, чем я сам. Мне удалось не только вырваться из цепких объятий, но даже повалить нападавшего на землю! Сделав два шага назад, я размышлял, броситься ли мне сразу наутёк или оглушить его палкой до приезда полиции. И в этот момент маньяк поднял лицо.
Сказать, что я был удивлён, – значит, ничего не сказать. На меня пристально смотрели большие глаза бледной и испуганной девушки. Я выронил палку.
– Кто ты? Зачем ты на меня напала?
Страх на её лице быстро сменился выражением радости, стремительность которой росла с каждым словом.
– Сёма… Ведь это ты? Я нашла тебя!
Медленно поднявшись на ноги, она снова потянулась ко мне. В замешательстве я попятился.
– Откуда ты знаешь моё имя? Кто ты?
– А разве ты не помнишь? – Робость прозвучала в её голосе. – Тогда… на пристани… ты обещал…
Такого выплеска адреналина у меня не было давно. Или, может быть, гормона счастья? Пожалуй, всего и сразу!
– Откуда… Неужели это ты?! Но как…
Девушка сделала два шага и упала в мои объятия. Я еле успел её подхватить. Она была очень слаба. Мы опустились на лавочку.
– Но как же ты меня нашла? Как сумела вспомнить? Ведь я… Я три ночи не мог уснуть… Я забыл твоё лицо! Забыл, как тебя зовут!! Мы вспомнили всё, но потеряли самое дорогое…
– Сёма… – Её шёпот был еле слышен. – Неужели ты забыл свою Леночку? – Изумруды глаз смотрели на меня ласково и печально. – А я помню… Я помню каждое мгновение…
По её щекам текли слёзы. И эти слёзы обожгли мою память! Из тумана стали медленно выплывать многочисленные образы. Я по-прежнему не мог их различить, но был уверен, что теперь-то непременно всё вспомню. Нужно только немного времени.
– Так значит, ты ничего не забыла? Похоже, здесь только я…
– Забыла.
Я посмотрел на Лену с недоумением.
– Но ты же сказала, что помнишь меня!
– Помню. Я помню каждое мгновение с тобой. Помню наши первые встречи в начале каждой смены: рядом с клубом, у домика вожатой, на лавочке возле памятника… Помню, как моё сердце снова и снова узнавало тебя! А сколько времени мы проводили вместе…
Девушка продолжительно закашлялась. По её телу пробежала судорога.
– Но стоило мне потерять тебя из виду – и я как будто переставала существовать. Я не помню, как жила без тебя. Не помню ни одной прочитанной книги. Не помню, как плавала на остров… Всё только с тобой…
– Лена! Милая! – Я прикоснулся к её лицу. – Как ты здесь оказалась? Ты же вся окоченела! Пойдём скорее, я провожу тебя до дома!
– Я не помню, где живу.
Лена виновато на меня посмотрела. Я совершенно опешил.
– То есть как?! Ты хочешь сказать…
– Да. Я забыла абсолютно всё. Кроме тебя. Наверное, такова была плата за освобождение…
Она попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
– Но разве, вернувшись, ты не проснулась у себя дома?
– Я проснулась в автобусе. Это было позавчера вечером. Он высадил меня возле парка. И я решила ждать тебя здесь.
– Так ты… два дня уже здесь ходишь?!
– Ой, нет! Три…
И я почувствовал на себе ещё один виноватый взгляд.
– А что же ты ела? У тебя хоть деньги в кармане остались?
– Нет…
– И не пила?
– Снег – тоже вода…
Лена снова закашлялась. Я крепко обнял её, пытаясь согреть своим дыханием. Она опустила голову мне на грудь.
– Бедная моя…
– Я ждала тебя в этом парке. Просто стояла за деревьями и смотрела на прохожих: вдруг среди них появишься ты?
– Значит, если бы я выбрал магазин…
Мне вдруг сделалось душно от мысли, что было бы, если бы я спонтанно не сел в тот автобус, если бы он неожиданно не сломался, если бы на светофоре вовремя не загорелся красный свет… И вдруг в моей голове словно вспыхнула сверхновая!
– Что же я медлю?! Лена! Быстрее! Доберёмся до ворот, а там я возьму такси. Здесь недалеко, но дорога каждая секунда! Это же надо! Три дня…
– А за воротами бесконечная дорога… и мы всё идём по ней, идём… а дальше…
Её голос затухал. Закрыв глаза, она приблизила лицо к моему почти вплотную. И вдруг обмякла.
– Лена!!
В ужасе я стал трясти её за плечи. Не добившись результата, я поднял девушку на руки и неуклюже понёс к выходу.
– Скорее… Нужно вызвать скорую… Но пока она приедет…
Приостановившись возле очередной лавочки, я достал мобильник.
– Разрядился… Да чтоб его!!!
И, обливаясь слезами и потом, наполненный какой-то бессознательной злостью на весь мир, ускоряясь, останавливаясь и снова продвигаясь вперёд, я упрямо нёс Лену к воротам.
V[]
Добравшись до проезжей части, я опустил девушку на лавочку – благо, она там была! – и, бросившись на середину дороги, начал кричать и жестикулировать. Водители гудели и проскакивали мимо, едва меня не задевая. Наконец один остановился. Я бросился к нему, невзирая на встречный поток брани.
– Простите, пожалуйста! Но нам срочно! Девушка замёрзла, а пока скорая приедет… И телефон разрядился… Я не знаю, что делать…
Я бросил быстрый взгляд на лежавшую на лавочке Лену и не знал, продолжать мне разговор или кинуться к ней. К счастью, водитель всё понял правильно. Выйдя из машины, он помог мне перенести девушку на заднее сиденье. Я назвал ему адрес и попросил поторопиться. Он протянул мне мобильник.
– Звони в свою скорую. Минут через пять будем на месте.
Мы тронулись. В машине было тепло и пахло чем-то домашним. Через пару минут езды Лена пошевелилась.
– Сёма, ты…
– Тише, милая… Тише. Сейчас приедем, ты согреешься и всё расскажешь.
– Да…
И она снова уткнулась лицом мне в грудь.
Прошло ещё несколько минут, и машина затормозила возле моего дома. Мы вышли. Лена окончательно пришла в себя, но я не отходил от неё ни на шаг.
Водитель поинтересовался, не может ли он помочь нам чем-то ещё, но я поблагодарил его и отпустил. Денег он с нас не взял. К тому же выяснилось, что кошелёк я оставил дома. Как же любит этот мир такого разгильдяя, как я!
Когда мы подошли к подъезду, Лена вдруг остановилась. Я распахнул дверь и выжидательно на неё посмотрел. Но она продолжала стоять и только улыбалась своей кроткой улыбкой.
– Что случилось? Пошли скорее! Тебе нужно согреться.
Но девушка молчала.
– Лена! Я не понимаю…
Я чувствовал, что мои нервы на пределе. И в то же время мне стало отчего-то очень забавно.
– Ты ведёшь себя как маленькая! Не будешь слушаться, получишь ремня и останешься без сладкого!
На лице Лены появилась наигранная детская обида.
– Глупый… Я прождала тебя три дня! А до этого, наверное, целую вечность… Неужели я не выдержу ещё три минуты?
Её шёпот потонул в шелесте метели, а горячие губы, слившись с моими, зажгли жаркий пламень, пробежавший по телу и отогнавший мороз. И в эту секунду я снова почувствовал лето. То самое. Здесь. Между нами. Вечное лето! Но теперь это – наше лето, и оно никогда не даст нам забыть друг о друге.
25-31.08.18 Petal Master
